Миа осторожно кладёт ладони на запястья парня и легко скользит пальцами вверх. Под кожей юноши отчётливо бьётся нить пульса. Мии хочется, чтобы её сердце подхватило этот ритм, но оно по-прежнему колотится вдвое чаще. Чаще и отчаяннее.

– Не думай, что я позволю тебе нарваться на неприятности, – произносит юноша, нежно проводя пальцами по её щекам.

Таинственный огненный цветок, проросший в области сердца, раскрывает лепестки, обнажая бурлящее жерло сердцевины. Лава стремительно слизывает прошлое и настоящее, превращая воспоминания в седой пепел. Но это не пугает. Это окрыляет.

Скопившийся внутри жар непреодолимо рвётся наружу, заставляя глаза слезиться. Миа хочет рассказать о том, что чувствует. Она желает передать ему своё настроение, раскрасить его мир теми же сумасшедшими, восторженными красками, но не может подобрать нужных слов. Однако, поймав лукавый взгляд, Миа понимает: он знает. Знает, но почему-то не хочет озвучивать.

– Кажется, мы уже нарвались, – Миа опускает глаза, боясь, что он прочитает в них недозволенное. Взгляд ловит качающиеся на лёгком ветру кончики травинок.

Воздух, нагретый солнцем, окутывает их мягкой пуховой периной. Парень легонько наклоняет лицо к ней. Его глаза похожи на омут, отражающий грозовое небо.

– Не подводи нас, Миа, – шепчет он хрипловато, почти интимно.

Шелест листвы поглощает шёпот, растворяя интонации знакомого голоса в бесконечной весне. Его волосы пахнут библиотечной пылью и сладкой мальтозной пудрой. Лицо медленно приближается, и она точно знает, что он сделает сейчас. Только на этот раз им никто не помешает.

Миа закрывает глаза. В тот момент, когда их рты соприкасаются, она понимает: опьяняющее её чувство – не мимолётная пустая эмоция. Это Нечто, тихим шагом закравшееся в подсознание, совсем иное. Прочное, как алмаз; глубокое, как Марианская впадина. Это не выпадет из сердца ни через час, ни через год. Это не вырвешь, как сорняк; а если наберёшься смелости и попытаешься – обожжёшь и исколешь руки.

Обветренные губы шершавые, как наждак, но от этого ещё более желанные. Миа отчаянно впивается в них, как исследователь запределья в свой стратегический запас чистой воды. Кончик его языка играючи проходится по нёбу, и Миа ощущает приятное нарастающее напряжение внизу живота. Воздуха не хватает, но это томительное удушье раззадоривает лишь сильнее. Пальцы переползают в волосы юноши и прижимают его, не давая отстраниться. Ей хочется растягивать эти мгновения, пробуя новые ощущения на вкус снова и снова…

В последний раз коснувшись чужих губ, Миа обнимает парня и утыкается лицом в его шею. Грудная клетка расширяется, впуская внутрь живительный поток воздуха. Запах его кожи знаком и пленителен. И она наконец-то чувствует себя в безопасности.

Внезапно что-то меняется. Тучи сгущаются на небосводе, нагоняя на землю грузную тень. Потоки воздуха закручиваются спиралями, набирают скорость. Ветер уносит прочь иссохшие лепестки цветов… Искривлённые ветви розовых кустов вытягивают длинные шипы.

Нежные объятия юноши перерастают в агрессивную хватку. Кожа его покрывается грубой возрастной щетиной. Запах алкоголя и машинного масла ударяет в нос. Миа испуганно отталкивается ногами, пытаясь вырваться, но цепкие мускулы не дают отстраниться. Она повторяет его имя снова и снова, но в ответ летит лишь грубый смех. Чужой смех.

Чужой знакомый смех.

Она не видит его лица, но точно знает, что оно изменилось. Нет больше стройного юноши с задумчивыми глазами. Её невинная иллюзия безжалостно смыта самым страшным кошмаром.

Приятная истома внизу живота перерастает в серию болезненных спазмов. Мии хочется убежать, но она точно знает: не получится. Страшное наваждение настигнет её снова и снова. Высунется из-за угла, пройдёт сквозь кладку кирпичной стены, опустится с неба… Ей суждено чувствовать засаленную шероховатость чужой неухоженной кожи и зловещий смрад алкоголя до тех пор, пока отчаяние не сведёт её с ума.

Или пока боль не убьёт её.

– Нери! – отчаянный крик снова рвётся из её горла.

На этот раз всё совсем по-другому. Паника и страх, как и прежде, заставляют давиться отчаянием, но теперь Миа осознаёт важную вещь. У неё есть он. Тот, кто за неё в ответе. Тот, кого она…

– Не-е-ери!!!

Неистовый вопль, сорвавшись с губ, взлетел под потолок и рассыпался осколками отзвуков.

Шумно выдохнув, Миа распахнула глаза. Торопливое биение сердца всё ещё отдавалось в висках. Иллюзии растаяли на желтоватом фоне высокого потолка, как разводы краски в чистой воде. Образы сна – назойливые и тягучие – отступили. Миа перевела дыхание и сладко потянулась.

Вечер заглянул в комнату сквозь широкий прогал окна. Воздух, проникающий сквозь оконные щели, источал аромат сосновой смолы и свежих белил. Закатные лучи коснулись лба Мии, и она инстинктивно прикрыла глаза ресницами.

Миа лениво перевернулась на ворохе перьевых подушек и одёрнула задравшуюся ночную сорочку. Азазель рядышком таращил пустые глазницы в потолок. Не услышав от воображаемого друга едкого приветствия, Миа щёлкнула череп по пластиковому лбу. Вот уже вторые сутки он не подавал признаков жизни. Всегда так: сливается, едва впереди маячит что-то сложное.

События предыдущего дня стремительно проступали перед глазами. Больница, путь через оживлённую площадь, ветхая библиотека, смуглая воительница с корявой доской в руках и её семья. Кувшин с жирным молоком – таким холодным, что зубы сводит – и свежевыпеченный ржаной хлеб. Служанка, обтирающая колючим мочалом спину. Мягкая пуховая перина с ворохом свежих подушек…

Всё вернулось. Значит, это действительно новая реальность, а не пустое наваждение. Удивительный факт, как ни странно, не огорчил. Более того: Миа не понимала, что нашло на неё накануне. Отчаянное желание убежать теперь казалось противоестественным и нелепым. Неприятные мурашки побежали по коже от мысли о том, что им с Нери пришлось бы отсыпаться у чужого забора или под лавкой в кабаке. Зевнув, она присела в кровати. Картинку перед глазами на мгновение обволокла чёрная пелена.

На резном стуле, примостившемся у трюмо, Миа разглядела начищенный до блеска металлический таз и кувшин с водой. Со спинки свешивался, оттопырив льняной рукав, домашний халат белого цвета. Ни одной вещи фиолетового окраса в доме, как назло, не нашлось. Зейдана накануне обмолвилась, что белый и серый цвета разрешены всем, кроме непосвящённых, и обещала что-нибудь придумать. Миа задумчиво почесала лоб: придётся пользоваться тем, что есть.

Голодный желудок начинал тихо, но настойчиво требовать пищи. В этой забытой деревушке нет сети и точек доступа, зато уж еда что надо! Интересно, что в богатых домах подают на ужин?

Из круглого зеркала трюмо на Мию взглянула растрёпанная девчонка с крупной россыпью веснушек на щеках. На тёмно-зелёном фоне обоев её кожа выглядела болезненно-бледной. Миа спустила ноги с кровати, погрузив ступни в ворс богатого ковра, распрямилась. Приблизилась к зеркальному озеру, не без удовольствия оглядывая своё отражение. Грубый сероватый лён ночной сорочки упал тяжёлыми складками к ступням, сделав её похожей на маленькое приведение из детских сказок. Откинув густые пряди волос за спину, Миа улыбнулась сама себе. Засыпающее солнце, выглянувшее из-за плотных туч, подхватило эту улыбку, вторя ей прощальной оранжевой вспышкой.